Существует множество историй от свидетелей и невольных участников тех событий. Каждая история о блокаде по-своему уникальна. Именно с помощью этих историй мы имеем представление о том, через какие тяжелые условия пришлось пройти обычным жителям многомиллионного города. Данная статья – это история жителя блокадного Ленинграда Шумовой Валентины Григорьевны.

Существует множество историй от свидетелей и невольных участников тех событий. Каждая история о блокаде по-своему уникальна. Именно с помощью этих историй мы имеем представление о том, через какие тяжелые условия пришлось пройти обычным жителям многомиллионного города. Данная статья –; это история жителя блокадного Ленинграда Шумовой Валентины Григорьевны.

Родилась и жила Валентина Григорьевна в центре Ленинграда, на Адмиралтейском проспекте в коммунальной квартире. Она является петербурженкой в четвёртом поколении. Когда началась война, ей было 6 лет и она только пошла в школу. Незадолго до начала войны, у неё родился брат. Героиня запомнила блокаду до мельчайших подробностей на всю свою жизнь.

— Как вы считаете, люди чувствовали приближение войны?

— Не думаю. Все потому, что народ был патриотичен, уверен в завтрашнем дне. Например, в нашем доме жило очень много молодых людей, обучавшихся кто в летном училище, кто в морском, кто в артиллерийском. Ребята знали, что если пойдут на войну, то победят любого врага. А какие были песни? Очень патриотичные. И никто не хранил у себя продуктовые запасы, никто не ждал. Мы с родственниками ходили друг к другу в гости, пели песни за столом. Отец мой занимался охотой, и с появлением дичи в доме собирались застолья. А мама увлекалась театром, поэтому мы часто его посещали. Раньше люди были проще, все легко шли на контакт. В одной только нашей коммунальной квартире жило 16 человек, 7 семей. Словом, все жили счастливой жизнью, ничто не предвещало беды.

— Неужели город совсем не был готов к предстоящему?

— Были стратегические склады с запасами продовольствия. Их разбомбили сразу в начале войны. А жители ездили на эти разбомбленные склады и копали землю. Её заливали водой, процеживали и пили. Всё сгоревшие продукты : жиры, сахар и так далее земля впитала. Процеженную землю пили, ели.

— Как лично для Вас началась война?

— Каждое лето мы уезжали отдыхать на родину моего отца –; в деревню у станции Плюсса, между Псковом и Лугой. Лето 1941 года не стало тому исключением. Началась война. Немцы быстро продвинулись к Пскову, мы решили возвращаться домой в Ленинград. На станции нам удалось попасть в вагон товарного состава (теплушку), следовавший к Ленинграду. Никто не думал, что война затянется и немцы подойдут к Ленинграду. Людям казалось, что там с ними ничего не случится. Не доезжая до Луги, в лесу состав сбросил скорость. В нашу теплушку зашёл командир и приказал выгружаться, мол, «дальше состав не идет». Нам пришлось срочно покинуть вагон будучи на ходу. Прыгали на песчаную насыпь, шедшую под откос. Затем поезд изменил маршрут и пошёл каким-то обходным путем. Под вечер нам удалось поймать грузовой автомобиль. Командир согласился подвезти нас до Луги. А там мы ждали поезд до Ленинграда. Спустя сутки прибыли и перед нами картина : раннее утро, автобусы не ходят, трамваи тоже. Дом наш находился в центре, у шпиля Адмиралтейства. Добрались пешком. Мы были настолько уставшим, что моя мама произнесла следующее : «Пусть разбомбят здесь, но больше мы никуда не тронемся».

— Расскажите о своей школьной жизни. Мне известно, что вы учились в одной школе с двумя медийными личностями.

— Помню, 1 сентября 1941 года я впервые пошла в школу, а 26 сентября мне исполнилось 7 лет. Отучилась первую четверть, тогда уже продукты кончились, наступил голод, пошли болезни. Несмотря на все это, школа работала. Но больше я её не посещала. В нашей школе медийных личностей было больше, чем две. Наша школа считалась престижной, находилась она в центре города. Сейчас это математический лицей. В нашем классе, самая медийная –; Людмила Бубнова (Вербицкая) дочь репрессированного члена правительства Алексея Бубнова, ныне советник президента по вопросам языка и литературы. А также Алиса Фрейндлих.

— Как выглядел Ленинград до снятия блокады?

— Все наши скверы, сады были перерыты ходами сообщений, окопами, траншеями. Мы играли в этих траншеях, устраивали себе штабы –; играли в войну, как девочки так и мальчики. Памятник Петру был укрыт мешками с песком, потом обшит досками. А рядом, ближе к Адмиралтейству, в Александровском саду стояла зенитная батарея. Там служили девушки. Разумеется, это не 41-42-й, в ту зиму никто никуда не ходил. Не до гуляний было. А потом ходили. Катались на санках, лыжах.

— Что из себя представлял обычный день жителя блокадного Ленинграда?

— Для нас что день, что ночь, были одинаковы, ибо окна были частично выбиты и забиты фанерой вместо стекол, частично укрыты маскировочными шторами. Не было электричества, разве что крейсер Киров давал в определённые часы на наш центр электроток. Было темно, холодно. Отопление было печное. Плита на кухне печная. Но готовить было нечего. У нас была буржуйка, её сделал папа. Он ушёл на фронт добровольцем в качестве политрука. Но получил ранение и почти всю войну провел в госпитале. Печку топить было нечем, буржуйку топили первое время дровами, потом –; мебелью. Выламывали паркет, жгли книги. У нас была большая домашняя библиотека. Помню, ходили на барахолку менять ценные вещи на еду. Мама стала работать дворником в нашем же доме, чтобы всегда быть рядом. Дворник дежурил на чердаке, у ворот, во дворе. В случае необходимости, включал сирену. У ворот боролся со шпионами. А также у мамы была возможность в ночное дежурство занять очередь в булочную, потому что к утру собиралась очередь большая, хлеба могло не хватить.

— Вы упомянули про шпионов. Были и такие?

— Конечно. Шпионов было много. Они нарушали маскировку окон, собирали информацию.

— Как вы проводили время в долгие часы ожидания блокады?

— Слушали радио. Например, артистку Марию Григорьевну Петрову. Её любили все : и маленькие, и пожилые. Помню этот проникновенный, задушевный голос, которым она читала сказки. Бывало, слушаешь эту сказку и переносишься в неё. Когда у тебя из материального ничего не осталось, а моральный дух как-то поддерживает. Первая сказка, услышанная от неё, это «Чёрная курица». Её я запомнила на всю жизнь. Так вот, слушали радио, ждали прихода мамы. Она придёт, затопит буржуйку, воду вскипятит. Кстати, за водой ездили с ней вдвоём, на Неву. Привозишь эту воду домой, а там –; лёд. На буржуйке растапливали. Чая не было, давали непонятно что. Выдавали по карточкам горсточку крупы. Помню, бегала на молочную кухню в детскую консультацию за рисовым отваром для Олега, младшего брата. Его малышам до года выписывал врач. Густой рисовый отвар, без крупы, без всего. Сама крупа шла дистрофикам в соответствующих стационарах.

— Вы ранее говорили, что не ходили в бомбоубежище. Почему?

— Бывало, во время обстрела тебя затолкает кто-то за шиворот в парадную, мол, «ты что, не слышишь свист?». А я отвечаю, что слышу. Но надо же братика кормить. Моя мама же сказала «Пусть разбомбят здесь, но больше мы никуда не тронемся». В бомбоубежище дышать нечем, свободного пространства нет, все кричат.

— Как Вы считаете, что самое главное для человека во время войны?

— Очень большое значение имела духовная пища. Я читать начала в 4 года и перед тем, как сжечь книгу, я её прочитывала. Чтение поднимало дух. Был Театр Музкомедии. Поскольку у мамы там были родственники, я ходила на представления. Берггольц читала свои стихи. Ещё были особые отношения между людьми. У нас такая ментальность - когда нам плохо, мы объединяемся, а когда хорошо, становимся эгоистами. Самое главное –; оставаться людьми. Каким бы ты ни был, какой бы статус не имел, будь человеком.

— Как развивалась Ваша жизнь после войны?

— У меня была очень интересная комсомольская юность. Несмотря на то, что город восстанавливали немцы после войны, мы тоже ходили расчищали, помогали. Участвовали в строительстве стадиона им. Кирова, парка Победы. Летом я работала пионер-вожатой. Потом у отца в институте подрабатывала. Это был старейший институт –; ГИПХ (гос. институт прикладной химии). Участвовала в разных олимпиадах, занималась в литературном кружке. Была очень интересная жизнь, много людей прошло. В нашем доме жил бывший футболист дядя Толя Малкин и олимпийский чемпион по борьбе дядя Толя Рощин. Они были страстные болельщики футбола. Брали меня с собой на стадион, тогда там играли звезды. Тогда я и полюбила футбол.

— Расскажите о каком-нибудь ярком событии из Вашей жизни в послевоенное время.

— Помню, в 17лет, когда получила первую зарплату, я сходила в оранжерею и почти на всю зарплату купила цветы, а на оставшиеся деньги –; торт. Когда принесла все это домой, мама буквально ахнула.

— После войны Вы жили в том же доме, что и во время войны?

— Да, но до тех пор, пока не вышла замуж за Игоря, он был моряк. Потом ему выдали назначение в Балтийск. Теперь это столица балтийского флота. Там мы с мужем снимали комнату в разрушенном деревянном финском домике. Для девушек там не было ни работы, ничего. Разумеется, в дальнейшем мы меняли места службы, военные городки. С дня замужества мы прожили в морском статусе 8 лет. Потом Никита Сергеевич Хрущев порезал флот. Всех моряков, чьи корабли пошли на металлолом, с инженерным образованием перевели в ракетные войска. В том числе и моего мужа. Игоря отправили на второй пояс обороны, к границе с Монголией на два года. Ракеты находились в шахтах, а какая семья может быть в шахте? Я вынуждена была уехать к маме.

— Что бы Вы могли пожелать нынешнему поколению?

— Люди сейчас вошли в общество потребления, ничего духовного не остаётся. Стали какими-то серыми. Надо любить человека, понимать и верить в него. Надо прививать человеку с «молодых ногтей» уважение. Страна, не уважающая стариков и не заботящаяся о детях, не имеет будущего. Необходимо прежде всего оставаться человеком, со всеми свойственными ему эмоциями. Человек должен стремиться не к потреблению, приобретению вещей, машин и дач. А к тому, чтобы видеть человека, понимать и любить его. Ещё очень важно беречь наш русский язык.

— Как вы относитесь к тому, что сейчас большое количество иноязычных слов стало неотъемлемой частью нашего лексикона?

— Многие зачастую и выговорить эти заимствованные слова не могут правильно, но употребляют. И это несмотря на то, что в русском языке достаточно схожих по смыслу слов. Язык должен развиваться, как все живое. Но, увы, развиваться можно как в положительном направлении, так и в отрицательном. Если любишь язык, соответственно, не можешь не любить и Отечество. С этого и начинается патриотизм.

Подробнее читайте на vyborg-press.ru ...

56 +